"Такие бешеные цены, и тем не менее все хватают, душат друг друга. За коммерческим хлебом такая давка, частые драки, если пойдешь за хлебом, то прощай жизнь — очереди по 500-600 человек, видимо, перебои в хлебопекарнях", - писали в письмах своим родным эвакуированные рабочие.

"В городе открылся специальный магазин, предназначенный исключительно для покрытия нужд дипломатов. Он произвел впечатление, что у нас не будет нехватки необходимого. Икра всегда была в продаже за дешевые деньги, а также связанная с ней водка в неограниченном количестве. Все окна магазина были покрыты белым мелом - с тем, наверное, чтобы у голодного населения не было возможности увидеть всю вкуснятину, которую гастроном предлагал иностранцам".

"Собирались на скорую руку. Ехали в холодных вагонах. Я - в тоненьких перчаточках, варежек с собой не взяла. Семья наших заводчан варежки дала - до сих пор вспоминаю их добрым словом. Вот ведь как уезжали - думали, что совсем ненадолго. А пришлось четыре года работать для фронта, для Победы, безо всяких отпусков, с редкими выходными. И холода, и голода хлебнули. Карточки нам давали на мизерные порции питания, а мы и эти пайки старались приберечь, чтобы перед сном посытнее поесть. Соль в карманах носили, полижешь ее — и вроде чуть поел".

"А вокруг, в быту, кипела толкучка. Здесь бытовали другие нормы взаимопонимания и правды. Наше время было занято по 12-14 часов работой, выходных не было, но жизнь всё равно заставляла искать решения бытовых проблем. Поразило знакомство с "болгаркой" - смешанном продуктово–вещевым рынком. Город был переполнен эвакуированными из западных и южных регионов страны. В рыночной толпе, тесно прижавшись телами, беспорядочно двигались куйбышевцы, москвичи, киевляне, одесситы, ленинградцы, смоляне, старорусцы, прибалтийцы, молдоване и другие граждане СССР. Среди них, как в тридцатые годы, на Сухаревском рынке, вновь вели свою игру воры, шулеры, игроки. Наиболее "честно", но очень нагло зарабатывал свой хлеб хромой инвалид Алямс, который без умолку выкрикивал фразы и лозунги".

"Когда я узнал из письма о совершенной врагами жестокости, страшная ярость овладела мной. Я готов был тут же бежать на фронт, отомстить за братьев. Сразу направился в военкомат с письмом матери, чтобы направили в действующую армию. Однако и на этот раз там остались глухи к моим просьбам. Послали на завод работать. Решил своими силами добираться до фронта. На вокзале в Куйбышеве сняли с эшелона, который шел на фронт. Пошел на Безымянский рынок без паспорта, забрали, обрили, направили на пересылочный пункт под Сызранью. Я уже торжествовал: теперь на фронт! Но опять послали на Безымянку. Дело дошло до директора Михаила Сергеевича Жезлова. Он был ласков со мной, но неумолим: "Надо работать, Иван!" Так что мне в комитете комсомола дали нахлобучку и боевое задание: обучать бригады молодых ленинградцев рабочим профессиям. Такой наказ я получил от комсорга Андрея Вознесенского".